Александр Маркьянов - Слепящая тьма [СИ]
Мехмет приложил палец к губам, требуя тишины. Глаза его блестели каким-то нездоровым, горячечным блеском, он замер, направив автомат — один из тех, что я захватил у полицейских — на борт кузова, отделявший нас от полицейских…
Система действительно была отработана, чувствовалось, что ею пользуются уже не первый год. Вечером к складу подъехала бубубахайка, в ее кузове был тайник. Дело в том, что на эти машины товары грузили не только в кузов — громадные тюки с барахлом навьючивали поверх кузова так, что высота груженой машины составляла пять — шесть метров и вообще было непонятно, как эта машина ездит. В этом случае, было очень сложно определить истинную высоту кузова машины, для этого нужно было разгружать ее всю. Вот некие народные умельцы и присобачили к крыше небольшой тайник, в котором можно было разместить взрывчатку, несколько ящиков с автоматами или пару человек… Для того, чтобы обнаружить тайник, нужно было разгрузить всю машину и снять навьюченные на крыше тюки. Таким образом, можно было проехать весь Пакистан, Индию, Афганистан — и никто ничего бы не заподозрил…
Черт, а ведь долго стоим…
Лампочка снова мигнула, на сей раз два раза, едва слышный, донесся отчаянный крик…
— Нет!
Остановить Мехмета я не успел, слишком мало было места — он поднял автомат и полоснул длинной очередью по борту, раскрывая нашу лежку. В тесноте тайника удушливо запахло пороховыми газами…
— Черт, ты что творишь? Ты охренел…
На Мехмета было страшно смотреть — сверкающие в темноте отсека глаза, оскал зубов. Он и рычал и шипел, словно дикий зверь, попавший в ловушку…
— Собаки… предали… дети шайтана…
— Какого хрена?!!!
— Все, кяфир… сдали нас… теперь конец…
Внезапно я понял, что по нам не стреляют — хотя должны были бы. Это ведь очень просто — окружили машину и открыли огонь по кузову. Даже сделать ничего не сможем…
Металлический голос резанул по нервам…
— Что они говорят?
— Говорят, чтобы сдавались — иначе будут стрелять…
— Не стреляй. Крикни что сдаемся. Когда вылезем — наблюдай за мной и когда я начну — делай ноги…
Свобода для маневра — все, что мне сейчас было нужно. Это сейчас мы — словно крысы в мышеловке. Стоит только вылезти на свободу — и не остановит даже пулемет…
— Ты все-таки воевал… — немного успокоившись, пробормотал Мехмет.
— Тебе то какая сейчас разница…
Машину разгружать не стали — стали ломом проламывать борт. Сразу напротив нашего убежища, они знали, что искать и где. Значит — и в самом деле кто-то предал. Но с этим надо разбираться потом, сейчас главное — выжить…
— Отвлеки на себя внимание! Как мы вылезем — досчитай до двадцати и сделай что-нибудь. Крикни что-нибудь. Понял?
— Понял…
Стальной клюв лома проламывал одну доску за другой, слепящий свет окутывал грузовик — значит, на него направили прожектор. Это тоже ошибка — у тех, кто целится сейчас в грузовик, глаза привыкли к яркому свету — и стоит только выйти из света — стрелять они не смогут, их глазам придется адаптироваться к тьме.
Снаружи что-то крикнули….
— Что?
— Говорят, чтобы выбросили оружие…
— У тебя есть что-нибудь тяжелое?
— Что?
— Не знаю. Типа камня…
Мехмет немного подумал…
— Ничего вроде нет. Разве только… вот это пойдет?
В руках у Мехмета был небольшой складной нож…
— Давай…
Взвесил в руке — вес маловат, но пойдет. Спрятал за ремешок часов…
— Теперь выбрасывай автомат. Только сильно не бросай…
Мехмет сделал так, как я сказал…
— Теперь говорят, чтобы выходили, становились лицом к машине с поднятыми руками…
— Давай. Ты первый, я второй. Как я начну — уходи от света и беги в темноту, понял? Пошел!
Мехмету было проще — он проскользнул в проделанное ломом отверстие, словно уж в нору. Мне же пришлось выломать еще одну доску, чтобы пролезть…
— Руки за голову! Лицом к машине! Ноги расставить! — команды теперь отдавались через мегафон, на прекрасном, без малейшего акцента английском. Если вместе с пакистанцами советники из ЦРУ или ФБР — то это сильно усложняет дело. От них можно ждать подлянки, это тебе не туповатые пакистанцы. Да и если просочилась информация о моей биографии — они могут знать и мой реальный уровень подготовки.
Закрываю глаза — в отличие от пакистанцев я не должен себя ослепить прожектором и должен быть готов действовать в темноте. Медленно поворачиваюсь лицом к грузовику, намертво запомнив примерное расположение прожектора. Интересно, хватит ли сил, там стекло должно быть толстое…
Отсчет!
Воздух густеет, шорох шагов пакистанцев по асфальту напоминает грохот водопада. Несмотря на то, что я стою к ним спиной, мне их прекрасно видно, я вижу, где находится каждый из них и что делает. Самое главное — чтобы они подошли ближе — тогда пулеметчик и остальные не смогут стрелять — побояться зацепить своих. Один из полицейских подходит вплотную, в одной руке у него наручники, в другой автомат — а с одной руки из автомата стрелять нельзя! Дуло автомата упирается мне в спину. Еще один страхует, он — самый опасный…
Прорыв!
Рывок вправо и назад — на такой скорости, что это едва улавливается человеческим глазом. Полицейский, держащий автомат одной рукой, упертым мне в спину — вторая рука у него занята наручниками — не успевает среагировать, ствол автомата проваливается влево, и я зажимаю его локтем — теперь этот автомат мне не опасен…
Теперь резкий разворот — в этом случае, если прижать ствол автомата локтем к своему телу автомат не только становился не опасен — при резком повороте он буквально вырывается из рук того, кто тебя обыскивает. И даже если его палец нажмет на спуск — пуля все равно пролетит мимо тебя. Этот же на спуск не нажал — автомат оказывается у меня, а я уже стою лицом к нему, к прожектору и с автоматом — правда его еще надо перехватить…
Удар коленом в пах — чтобы вывести обыскиваемого из строя — он начинает оседать и я падаю вместе с ним на землю. Автомат падает рядом со мной — из того положения, в котором он у меня был, его не перехватишь. Те, кто нас страховали, начинают стрелять — но я уже падаю на землю и град пуль накрывает всех стоящих у машины — обоих полицейских, Мехмета — всех кроме меня. Черт с ними — Мехмет мне не брат и не родственник, он связник террористов, а насчет полицейских и вовсе переживать не стоит. Сейчас эти полицейские — особенно тот кто меня обыскивал — живой щит для пуль, направленных в меня…
Автомат падает на землю — и я его перехватываю обеими руками. Патрон в патроннике, предохранитель снят — кто же пойдет задерживать особо опасного террориста, не подготовив оружие к бою…
Не видели вы, джентльмены — что такое особо опасный террорист. Даже в страшном сне не представляете…
На то, чтобы перехватить автомат и прицелиться, у меня уходит секунда, шальная пуля обжигает руку — но я не обращаю на это никакого внимания. Выстрел — и с хлопком гаснет прожектор, освещающий место действие. И на нас наваливается тьма — слепящая тьма…
Рывком перекатываюсь под машиной на другую сторону — времени нет! Я выиграл для себя секунд тридцать — в глазах полицейских сейчас сплошные искры, они привыкли к свету, они ничего не видят и палят наугад, по своим же. А я должен скрыться — пока их глаза не адаптировались к темноте…
Ливень трассирующих пуль лупит по машине подобно граду, но меня он не достает — я лежу под машиной, и надо мной — тонн пятнадцать всякого барахла, которое сейчас работает пулеуловителем. Про дисциплину огня нет и речи — длинные, заполошные очереди "по машине", а не по цели. Зацепить меня может сейчас лишь рикошет — случайный. Патроны в магазинах у всех заканчиваются почти одновременно…
Когда стихает заполошная стрельба, я выкатываюсь из-под машины. Это им ничего не видно, их глаза сжег прожектор — мои же адаптировались к тьме во время поездки в тайнике. Горе стрелки, лихорадочно меняющие магазины и даже не подумавшие укрыться при перезарядке, видны мне превосходно…
Еще четыре прицельных выстрела, один за другим — не убить, а хотя бы просто вывести из строя. Один за другим полицейские падают на асфальт.
Не выпуская из рук автомата, бросаюсь вперед и вдруг — какая-то клейкая, отвратительно пахнущая масса едва не сбивает меня с ног. Падаю на землю, стараюсь освободиться — но эта гадость липнет еще сильнее. Откуда здесь это — это ведь новейшая, только проходящая испытания в американской армии, система для задержания — стреляет клейкой массой, которая мгновенно застывает на подозреваемом и сковывает его действия. Неужели американцы? Слышу топот ног, приближающихся ко мне, стараюсь поднять автомат, чтобы подороже продать свою жизнь — но клей становится все тверже и тверже с каждой секундой, не давая двигаться. Сильный удар по голове дарит спасительное беспамятство…
